Михаил Федотов, директор дочерних фондов РВК: «Неудачные проекты — это нормально»

Российская венчурная компания закрывает свои дочерние фонды. За последние 10 лет «Гражданские технологии ОПК», Биофонд, Фонд посевных инвестиций и Инфрафонд инвестировали в более ста компаний, от «Астраханского технопарка» до «Экзоатлета». Директор дочерних фондов РВК Михаил Федотов рассказал Inc., какая судьба ожидает портфельные стартапы, почему он не считает государственные деньги «токсичными» и что в госкомпании постоянно заставляет его вздрагивать от неожиданности.

Кто такой Михаил Федотов

Директор дочерних фондов Российской венчурной компании и управляющий партнер российско-белорусского RBF Ventures. До прихода в РВК c 2012 года работал CFO, а с 2016 года — гендиректором инвестиционно-девелоперской компании Apsis Globe (структура «ФосАгро»). В 2011-2012 гг. руководил фондом «Новые инвестиции» (PE инвестиции в сфере недвижимости, энергетики, химии, нефти и газа). В 2009-2011 гг. был финансовым директором фонда Invest AG (PE инвестиции в сфере девелопмента, строительства и сельского хозяйства). С 2005 по 2008 год — финансовый директор компании «Ренова — СтройГруп» (управление девелоперскими проектами Группы «Ренова» ). До 2005 года работал финансовым директором в компаниях «ЛУКОЙЛ Нефтохим Бургас» (Болгария) и «Днепроспецсталь» (Украина).

Окончил НИУ ВШЭ по специальности «Финансовый менеджмент» и РГГУ («Социальная философия»). Получил степень Global Master in Finance в мадридской IE Business School.

И портфели «краснеют»

— Когда было принято решение о закрытии фондов?

— Во время разработки новой стратегии РВК в 2017 году. Но совет директоров принял решение закрыть их не сразу, а с течением времени. Прежде нужно было объединить все фонды под управлением одной команды (изначально таких команд было три). С этой задачей успешно справился мой предшественник Евгений Кузнецов. В том же 2017 году мы начали анализировать качество портфеля этих фондов.

— Что показал анализ?

— Выяснилось, что его качество не сильно отличается от среднестатистического. Обычный венчурный фонд инвестирует 100% своих средств в 10 компаний. Из них 5-6 стартапов в итоге идут на списание, 2-3 «середнячка» позволяют просто вернуть вложенные деньги, а 1-2 компании — это истории успеха («звезды», которые могут вытащить на себе весь фонд).

Примерно с таким же соотношением мы столкнулись в 2017 году, когда начали анализировать портфель дочерних фондов (тогда в нем было 115 компаний). Мы раскрасили их в разные цвета и обнаружили, что 60% компаний — «красные» (под списание), 20-30% — «желтые» («середнячки») и примерно 10% — «зеленые» (имеют право на жизнь). Со временем это соотношение менялось — портфель «краснел», но не из-за ухудшения его качества, а скорее из-за нашего понимания ситуации в компаниях.

Здесь надо иметь в виду, что венчурная индустрия в целом отличается высокими рисками. Поэтому люди, которые занимаются инвестициями в этой области, должны обладать определенной «тефлоновостью» к неудачам. В принципе, ничего драматичного мы здесь не увидели: неудачные проекты — это нормально.

— На каких областях фокусировались фонды? Каких проектов было больше всего?

— Примерно 40% портфеля — проекты в сфере LifeScience (на сегмент биомедицины был сделан очень большой упор). Еще 20% — IT, все остальное — структурные проекты вроде бизнес-парков, доли в «Альпина Паблишер» и т. д. Это не совсем венчурные проекты, но они позволяли развивать нужную инфраструктуру в России. Фонды создавались с целью развития отрасли, а не финансового результата.

— То есть фонды оказались неэффективны с экономической точки зрения?

— На мой взгляд, говорить об убытках или прибыли пока преждевременно: ситуация меняется, и оценивать финансовый результат каждого фонда можно только после его закрытия. Кроме того, надо понимать, что все они создавались около 10 лет назад и в них изначально был заложен конфликт. Обычно фонды живут ограниченный период времени, а здесь основали компании с перманентным капиталом. И никаких формальных ограничений по деятельности у них не было.

Чем занимаются «дочки» РВК

Всего у Российской венчурной компании — 4 дочерних фонда: Фонд посевных инвестиций (ФПИ РВК), Биофонд, фонд Гражданские технологии оборонно-промышленного комплекса (ОПК) и Инфрафонд (выполняет также функции управляющей компании для всех четырех). По данным «Контур.Фокус», 3 из них закончили 2017 год с крупными убытками: Биофонд — 148,4 млн руб., Инфрафонд — 129 млн руб., ФПИ РВК — 951,8 млн руб.

Сейчас в общий портфель «дочек» РВК входят 95 компаний. Совокупный объем средств под их управлением — 5,9 млрд руб.

При участии капитала ФПИ РВК также были созданы 5 микрофондов в форме инвестиционного товарищества:

• «Посевной фонд ЭйСиПи» создан в 2012 году, срок инвестирования истек в 2015 году;
• «Венчурный фонд-акселератор» создан в 2015 году, инвестпериод истекает в 2019 году;
• «Посевной фонд Софтлайн» создан в 2014 году, инвестпериод — до 2020 года (допускается докапитализация до истечения срока);
• «Посевной фонд высоких технологий» — в 2013 году, инвестпериод — до 2022 года (с возможностью пролонгации);
• «Посевной фонд в области живых систем» — в 2015 году, инвестпериод — до 2021 года (допускается докапитализация до истечения срока).

В 2016 году Инфрафонд РВК стал управляющим партнером и инвестором «Российско-белорусского фонда венчурных инвестиций» (RBF Ventures). Второй управляющий партнер и инвестор — «Белорусский инновационный фонд».

Сотни «иксов»

— Какая судьба теперь ждет ваши портфельные компании?

— Их число постоянно снижается: в начале этого года в портфеле было около 100 компаний, сейчас — 95. В планах на этот год — «закрыть» еще 24 «красных». Но когда я говорю «закрыть» — это не значит, что мы ликвидируем сами компании, мы просто уходим из проекта.

Среди компаний с высоким потенциалом роста (так называемая «зеленая» часть портфеля) — «Альпина», «Экзоатлет», ЦГРМ Genetico, Ubic Technologies, Национальный БиоСервис. Еще одна перспективная компания не так на слуху – это ИБРиС. Она разрабатывает технологию голосовой биометрии и уже показывает результаты лучше, чем все другие аналоги в России. Окончательное решение по ним мы сможем принять, только проанализировав стратегию каждой конкретной компании: насколько реалистичны и масштабны ее планы, большой ли у нее рынок и востребован ли продукт.

— А что будет вместо самих дочерних фондов? И будет ли?

— Это решение должен принять акционер. У нас есть одобренный советом директоров план по закрытию: в 2020 году надо если не ликвидировать все эти 4 фонда, то хотя бы начать юридические процедуры по их ликвидации. Все портфельные компании к этому моменту мы должны либо продать, либо списать, либо закрыть. Но думаю, «зеленая» часть портфеля имеет право на дальнейшую жизнь — у этих компаний хороший потенциал роста. Сейчас мы обсуждаем организационно-правовую форму, которая позволит нам сохранить доли в «зеленом» портфеле на горизонте до 2024 года. Продавать их сейчас — значит сознательно лишить себя хорошей доходности, которую можно получить уже через 3-4 года.

Если такая форма будет найдена, мы построим работу фонда по модели операционного партнерства. То есть наша управляющая команда станет не просто пассивным «держателем» доли в портфельных компаниях, но будет помогать в их развитии. Мы для себя пришли к пониманию: главное, что может дать венчурный инвестор проекту, — это не только и не столько деньги, сколько бизнес-экспертиза и нетворкинг.

— Сколько экзитов у вас было за эти 2 года? И какой оказался самым успешным?

— Большими успехами пока похвастаться не могу, но из 5 компаний мы вышли, продав их (из них на слуху — Технопарк Перми и «НАПОЛИ»). Средняя доходность по этим экзитам — не больше двух «иксов», но мы считаем это хорошим результатом для фонда, который изначально не подразумевал получение большого дохода. Я надеюсь, самый успешный выход у нас еще впереди: из нескольких компаний мы только планируем выйти — вот там «иксы» могут измеряться как минимум десятками.

Кто вошел в «зеленый» портфель

Руководство дочерних фондов РВК считает, что хороший потенциал роста есть у 6 портфельных компаний.

• ИБРиС — разработчик решений голосовой биометрии на основе технологий машинного обучения для call-центров, банков и b2c-корпораций. Продукт компании — решение Vocal Pass API, которое позволяет автоматически идентифицировать личность по нескольким секундам аудиозаписи голоса. Входит в портфель ФПИ РВК.
• Ubic Technologies — разработчик сервиса анализа и фильтрации трафика. В 2017 году Роскомнадзор рекомендовал этот сервис для блокировки запрещенных ресурсов. Входит в портфель ФПИ РВК. В 2018 году привлек 115 млн руб. инвестиций от Фонда развития интернет-инициатив (ФРИИ) и ФПИ РВК.
• «Экзоатлет» — производитель медицинского экзоскелета для реабилитации. Входит в портфель Биофонда РВК.
• «Альпина Паблишер» — издательская группа, выпускает книги о бизнесе, науке и инновациях для руководителей и стартаперов. Входит в портфель Инфрафонда РВК.
• ЦГРМ Genetico (Центр генетики и репродуктивной медицины) — комплекс лабораторий, которые занимаются генетическими тестами, диагностикой наследственных заболеваний и другими медико-генетическими услугами. Дочерняя компания Института стволовых клеток человека. Входит в портфель Биофонда РВК.

Национальный БиоСервис — первый российский широкопрофильный коммерческий исследовательский биобанк. Занимается сбором, обработкой, хранением и анализом биообразцов, необходимых для разработки лекарственных препаратов и диагностических систем. Входит в портфель Биофонда РВК.

Философия «токсичности»

— В последние годы говорят, что государственные деньги для венчурной индустрии «токсичны»…

— Да, я не впервые слышу об этом, но у меня, кроме финансового, еще и философское образование, — давайте сначала разберемся в понятиях и терминах. Что значит «токсичные»? Они ядовитые, их нельзя в руки брать?

— Например, бюрократия, сложность процедур и другие факторы отпугивают участников рынка…

— В этом плане они не «токсичные», а, скорее, сложные. Получить государственные деньги непросто, а это накладывает некие обязательства по их использованию и отчетности. Но эти сложности не настолько фатальные, чтобы называть их «токсичными».

А если учесть, что доля государственных денег на венчурном рынке колоссальна, — думаю, мы должны с этим смириться. Это просто дополнительные обязательства, связанные с отчетностью и аккуратностью расходования средств.

Госинвестиции берут и работают с ними (причем не только те, кто привык делать бизнес с государством, но и абсолютно частные люди, которые в принципе могли бы их и не брать).

— Есть ведь еще «токсичность», связанная с уголовными делами, — например, в июне 2018 года экс-директора департамента инвестиций и бывшего члена правления РВК Яна Рязанцева арестовали по обвинению в похищении 1,3 млрд рублей…

— Риск уголовного преследования появляется, если ходить по грани закона. Но лично я его рассматриваю как сопоставимый с любым другим бизнесом. Если люди аккуратно работают с государственными деньгами, у них прозрачные корпоративные процедуры, целевое использование и понятная экономическая эффективность — вопросов к ним нет.

По моему опыту, вопросы возникают там, где что-то нетранспарентно. При этом люди, которые контролируют инвестиционный процесс и работают с государственными деньгами (в том числе в РВК), умеют увидеть четкую грань между злоупотреблениями и реальными предпринимательскими и инвестиционными рисками.

читайте также

В ожидании прорывов

— В отчете Money Tree (его PwC делает вместе с РВК) говорится, что рынок в 2017-2018 годах впервые показал рост по объему и количеству сделок. Почему это произошло?

— Думаю, по большей части — это результат внимания государства к венчурной отрасли и к инновациям в целом. Много если не шума, то информационного позитивного фона вокруг, немало приличных людей оказались вовлечены в эту историю. И это хорошо: даже если 10-15% из проинвестированных проектов будут выстреливать — мы увидим рывок экономики с точки зрения инновационности и создания рабочих мест.

— При этом, по данным Российской ассоциации венчурного инвестирования (РАВИ), драйвером роста стали сделки на стадии расширения. В проекты на стадии seed инвестируют мало…

— Да, это общемировая тенденция: инвестиции в проекты на стадии seed уменьшаются. Люди хотят меньше рисков и больше доходности, а это лежит в той части спектра, где продукт уже протестирован, рынок понятен, заказы поступают и нужно только масштабировать бизнес. Но вообще, цифры, о которых говорят на российском рынке венчура, не всегда вызывают доверие. Лично я просто не очень понимаю, как их корректно собрать, чтобы можно было им доверять. Думаю, на самом деле мы очень плохо представляем себе масштабы этого рынка, его сегментацию и все остальное.

Дело в том, что этот рынок во многом делается русскими людьми за рубежом. Многие управляющие компании, в ведении которых находятся российские фонды, работают за пределами России (как и многие стартапы). Эта часть остается «за скобками», и как ее учитывать — непонятно.

— В биотех, кроме государства (включая ваши ФПИ и Биофонд), почти никто не инвестирует. Как эта сфера будет развиваться дальше?

— Отрасль непростая для частных инвестиций: горизонты длинные, риск высокий. Из активных фондов есть еще RBV Capital, а «новичков», которые были бы «заточены» под био, пока не видно. Но здесь как в анекдоте про суслика: если мы его не видим — вовсе не означает, что его нет. Думаю, эта сфера будет развиваться. По крайней мере, я знаю людей, которые участвуют в такого рода проектах как инвесторы и управляющие.

— Какие новые ниши могут появиться на венчурном рынке?

— Мой интерес лежит в области финтеха и всего, что связано с инвестициями в недвижимость. Глобальная финансовая индустрия достаточно большая и меньше всего подвержена трансформациям — в силу своей консервативности. Это создает потенциал для создания корпоративных фондов в банковской сфере.

— Российский финтех ведь меньше 1% от мирового?

— Да, но это если говорить об инвестициях в новые проекты. Мы не знаем, что происходит внутри крупных финансовых организаций (ВТБ или Сбербанка): сколько денег они вкладывают в новые технологии.

— А какой российский финтех-стартап вы считаете самым интересным?

— Revolut — стартап с русскими корнями. Его ниша будет развиваться. Но перспективы любого подобного проекта зависят от его способности интегрироваться в традиционную банковскую отрасль. Если он выбирает стратегию дружбы с крупными игроками, то получает шанс на создание устойчивой бизнес-модели. Посмотрим, получится ли это у Revolut.

Из других финтех-проектов интересно посмотреть, что Дуров сделает со своей криптовалютой (и как она будет уживаться с валютой от Facebook).

— По недвижимости — что может быть перспективным?

— Меня интересует возможность людей инвестировать в real estate. Вопрос в том, насколько государство способно адаптировать новые технологии, например по изменениям в регистрации титула собственности. Получим колоссальный прорыв, если Росреестр начнет делать это в электронном виде, не важно — централизованно или с помощью технологий распределения данных.

В сфере недвижимости не хватает проектов, сделанных с помощью краудфандинга. Знаю случаи, когда за рубежом строили целые небоскребы на средства больших групп инвесторов. К сожалению, эта отрасль кажется всем закрытой, зависимой от местных властей и дешевого доступа к крупному капиталу. Между тем, девелоперские проекты — это огромный рынок. Если сделать его более открытым и доступным для большого числа людей — будет большой успех.

Как устроен венчурный рынок и как вложиться в стартап

Венчур — отдельный мир, и инвестиции на этом рынке устроены не так, как на бирже. Венчурные инвестиции считаются высокорискованными, но истории успеха впечатляют: инвесторы, разглядевшие в стартапах потенциал, в будущем выходят из них с огромной выгодой. Рассказываем о том, как работает этот рынок и как частный инвестор может вложиться в стартап.

Как работают венчурные инвестиции

Венчурные инвестиции — высокорискованные. Инвесторы выбирают компании с большим потенциалом и вкладываются в них в обмен на долю в растущем бизнесе. Полученный капитал компания тратит на развитие, например на расширение штата или масштабирование бизнеса. Цель инвестора — успешный экзит (выход), то есть продажа своей доли в компании с максимальной прибылью. Обычно экзит происходит спустя 5-8 лет с момента инвестиций.

При этом стартап может и не «взлететь» — и тогда свои вложения инвестор потеряет. Когда речь идёт об инвестициях в проекты на ранних стадиях, инвестор зачастую просто знакомится с командой и сам изучает её продукт. Фонды могут позволить себе проводить полноценный due diligence с привлечением сторонних экспертов, однако это не всегда помогает.

История одного провала

Компания Juicero, которая продавала автоматические соковыжималки за $400 и пакетики с соком, успела привлечь $120 млн от нескольких фондов, в том числе от венчурного подразделения Google. В 2017 году один из инвесторов попробовал выжать сок из пакетика вручную и понял, что дорогая соковыжималка для этого не нужна. Об этом написали журналисты Bloomberg, решившие повторить эксперимент. Спустя пять месяцев стартап закрылся.

Некоторые фонды специализируются на инвестициях на ранней стадии, поскольку именно такие вложения приносят больше всего прибыли в случае успеха (но считаются самыми рискованными). Этапы привлечения инвестиций называются раундами или сериями и обозначаются буквами. Свои первые инвестиции стартап привлекает в раунде A, вторые — в раунде B, и т. д.

Обычно размер инвестиций растёт от раунда к раунду. В одном раунде могут участвовать несколько фондов и бизнес-ангелов — тот, кто вложил наибольшую сумму в рамках раунда, называется лид-инвестором. При этом существуют так называемые «посевные» и даже «предпосевные» инвестиции (seed и pre-seed) — их стартап привлекает ещё до раунда A. Такие инвестиции проекты получают на самом раннем этапе (часто на уровне идеи).

Кто инвестирует в стартапы

Бизнес-ангелы

Бизнес-ангелы — частные инвесторы, которые оказывают стартапам финансовую поддержку на ранних стадиях. В США средняя сумма вложений таких инвесторов составляет от $25 тыс. до $100 тыс., в России — от $20 тыс. до $300 тыс. Впрочем, эти данные невозможно проверить: многие частные инвесторы предпочитают не афишировать сделки. Бизнес-ангелы вкладывают собственные средства, а из проекта они обычно выходят через 2—3 года, продавая долю венчурному фонду или стратегу. Важно не путать бизнес-ангелов с венчурными капиталистами: если первые зачастую относятся к инвестициям как к хобби и полагаются на эмоции, то вторые занимаются инвестированием в стартапы профессионально.

Бизнес-ангелы поддерживают проекты на самых ранних стадиях, поэтому часто теряют деньги, но в случае успеха получают огромную прибыль. Одной из самых успешных «ангельских» сделок в истории считается инвестиция предпринимателя Энди Бехтольшайма и профессора информатики Дэвида Черитона. В 1998 году они решили вложить по $100 тыс. в проект Сергея Брина и Ларри Пейджа ещё до того, как партнёры зарегистрировали бизнес. Так Бехтольшайм и Черитон стали первыми инвесторами Google, что сделало их миллиардерами.

Акселераторы

Венчурные акселераторы предлагают стартапам не только посевные инвестиции, но и менторскую поддержку. Цель акселерации — дать стартапу «подрасти» и подготовиться к более серьёзным инвестициям.

Принцип работы таких программ легко объяснить на примере американского Y Combinator — самого известного в мире акселератора. Y Combinator проводит набор дважды в год, отбирая из тысяч заявок десятки проектов. В ходе трехмесячной акселерации стартаперы под руководством менторов работают над своими проектами и учатся вести бизнес. Каждый набор заканчивается демо-днём — презентацией проектов, на которую приглашают около тысячи инвесторов и журналистов. Сам Y Combinator инвестирует в понравившиеся стартапы по $125 тыс. в обмен на 7 % компании.

Акселераторы работают на множестве рынков — в России, по данным Ассоциации акселераторов и бизнес-инкубаторов, их более ста. Свои акселераторы есть у Фонда развития интернет-инициатив (ФРИИ), Российской венчурной компании (РВК), «Сколково» и других институтов развития.

Распространены и корпоративные акселераторы. Как и в других венчурных акселераторах, условия там разные: крупная компания может инвестировать в проект в обмен на долю, а может запустить со стартапами-финалистами пилотные проекты. Корпорациям акселераторы помогают решать внутренние задачи, а стартапам — быстро внедрять свои решения в бизнес-процессы заказчиков, минуя процедуры, которые обычно проходит подрядчик (например тендеры).

У СберБанка, к примеру, есть внутренний акселератор SberUp: по итогам последнего набора четыре проекта получили инвестиции, а один стал частью банка. Во внутренний акселератор команды приходят с перспективными идеями, чтобы во время акселерации создать mvp (minimum viable product, то есть минимально жизнеспособный продукт).

Венчурные фонды

Венчурные фонды считаются самыми сильными игроками рынка. Фонды управляют капиталом инвесторов, которыми могут быть частные лица, корпорации, государственные структуры, пенсионные фонды и даже благотворительные организации. Общая сумма их вложений — то, что называют объёмом фонда.

Традиционно венчурным фондом управляет генеральный партнер (GP, часто является юрлицом). Инвесторов фонда называют партнёрами с ограниченной ответственностью (LP). Решения об инвестициях в стартапы принимают менеджеры фонда, и они же отправляют инвесторам регулярные финансовые отчёты.

Проекты, в которые инвестирует фонд, называются его портфельными компаниями. Иногда фонды фокусируются на определённых сферах или рынках: есть фонды, которые инвестируют в азиатские стартапы, в e-commerce-проекты или биотех. Портфель фонда — публичная информация. Например, здесь можно увидеть портфельные компании легендарного американского фонда Sequoia, а здесь — российского ФРИИ.

Инвестируя в стартапы, управляющие венчурными фондами понимают, что 50—60 % портфельных проектов прогорят, а еще 20—30 % смогут выйти в плюс и будут приносить инвесторам десятки процентов прибыли в год. Фонды делают ставку на то, что оставшиеся 10—20 % портфельных компаний выстрелят и принесут сверхприбыль. Средняя доходность венчурных фондов в США, по данным Cambridge Associates, с 2007 по 2017 год составила 9,04 %.

Пример успешной венчурной инвестиции

Фонд Sequoia инвестировал в мессенджер WhatsApp $60 млн в двух раундах, первый из которых случился в 2011 году. Фонд совершил экзит спустя три года, когда Facebook приобрел WhatsApp за рекордные для себя $19 млрд. Sequoia заработала на сделке $3 млрд.

Что происходит со стартапами, которые привлекли инвестиции

На первый взгляд кажется, что вариантов развития событий два: стартап с венчурными инвестициями либо «умирает», либо «выстреливает». На деле всё немного сложнее. Стартап действительно может прогореть и закрыться (и в этом случае инвестор потеряет деньги), а может стать «среднячком» (и инвестор ничего не потеряет и даже получит прибыль). А ещё может вырасти в успешную компанию, обеспечив инвестору большую прибыль при выходе на IPO или поглощении другой компанией.

В последнем случае стартап развивается внутри экосистемы стратега. Пример — покупка сервисом «Яндекс.Такси» стартапа по доставке еды Foodfox в 2017 году. Сумма сделки составила 595 млн руб. (из них 54 млн руб. — отложенный платёж). Экзит тогда совершили фонд Target Global, предприниматель Александр Черняк и неназванные бизнес-ангелы, которые вложили в сервис в сумме более $6 млн (размер их доли в сервисе остался неизвестным). Вскоре после закрытия сделки Foodfox переименовали в «Яндекс.Еду».

Выход портфельной компании на IPO — не менее удачный вариант развития событий для инвестора. Тот же Facebook обеспечил отличную прибыль своим инвесторам, удачно выйдя на биржу в 2012 году. Венчурная фирма Accel Partners инвестировала в Facebook $12,7 млн при оценке в $100 млн в 2005 году, а спустя семь лет заработала на IPO $9 млрд. Greylock Partners и Meritech Capital Partners, которые инвестировали по $12,5 млн в Facebook в 2006 году, когда компания оценивалась примерно в $500 млн, заработали примерно $1,5 млрд.

Иногда венчурные инвестиции позволяют заработать на IPO, даже если оно прошло неудачно. Выход Uber на биржу признали провальным — результаты оказались ниже ожиданий. Фонды, которые инвестировали в компанию до 2016 года, смогли заработать на IPO, а вот те, кто вложился в Uber с 2016 по 2018 гг., понесли убытки. Пока что в убытке и инвесторы на бирже, купившие акции в ходе IPO. О том, как заработать на выходе компании на биржу, мы рассказывали в этой статье.

Как инвестировать в стартап

Можно стать бизнес-ангелом или инвестировать в фонд, но эти варианты подходят не всем: для «ангельских» инвестиций, как и для вложений в фонды, нужны крупные суммы (ориентироваться стоит на вложения от нескольких десятков тысяч долларов). Кроме того, даже на этапе предпосевных и посевных инвестиций нужно разбираться в том, как устроен стартап и рынок, на котором он собирается работать.

Самым простым способом инвестировать в стартап считается краудинвестинг — вложения относительно небольших сумм (от нескольких тыс. руб.) в обмен на долю в бизнесе. Такой способ привлечения инвестиций часто выбирают молодые проекты, у которых нет шансов получить кредит от банка или венчурные инвестиции от фондов. Сделки заключаются на онлайн-площадках, где инвестор может выбрать интересный для него бизнес. Риски таких вложений чрезвычайно высоки: компания может обанкротиться, не принести прибыль, на которую рассчитывал инвестор, или даже перестать выходить на связь. При этом площадки не несут ответственности за потери инвесторов и предупреждают о рисках.

В России работают несколько краудинвестинговых площадок, самая известная из них — StartTrack. Там можно не только инвестировать в стартап по модели краудинвестинга, но и дать ему взаймы. Такая форма инвестирования на самом деле называется краудлендинг: инвесторы одалживают компании деньги под высокий процент. Существуют отдельные площадки для краудлендинга, позволяющие инвестировать всем желающим. Крупнейшая такая площадка в России — Penenza.

Иногда краудлендинговые сервисы запускают крупные компании — так, например, поступили Ozon и СберБанк. Минимальная сумма инвестиций на площадке «СберКредо» — 5 тыс. руб,, а доходность, по оценке аналитиков, может достигать 17,3 % годовых. Заёмщиками в таком случае становятся юрлица или индивидуальные предприниматели, которые проходят скоринг для доступа на платформу. Работа таких площадок с января 2020 года регулируется ЦБ: согласно законодательству, регулятор вносит их в специальный реестр.

То, что краудинвестинг и краудлендинг теперь попадают в поле зрения ЦБ, не делает инвестиции в молодые компании менее рискованными: в законе чётко прописано, что «оператор инвестиционной платформы не отвечает по обязательствам лиц, привлекающих инвестиции». Иными словами, как и в случае с венчурными инвестициями, инвестор действует на свой страх и риск. Если вы хотите вложиться в стартап, выделите на эти высокорискованные инвестиции небольшую долю своего портфеля.

Источник https://incrussia.ru/understand/mihail-fedotov/

Источник https://dokhodchivo.ru/kak-ustroyen-venchurnyy-rynok-i-kak-vlozhitsya-v-startup

Источник

Источник