ПРИХВАТИзация

В августе 1992 года указом президента Бориса Ельцина были введены приватизационные чеки, которые по-простому называли ваучеры.

| Фото с сайта interes.davaj-nalivaj.ru

1 октября 1992 года «Сбербанк» через свои отделения начал выдавать российским гражданам приватизационные чеки — ваучеры. Прошли годы, а этот этап приватизации до сих пор называют и варварским, и грабительским.

Большинству жителей страны ваучеры не принесли никакой выгоды, а основную прибыль получила относительно небольшая группа людей, неожиданно для остальных ставшая крупными и очень крупными бизнесменами. В народе приватизацию прозвали «прихватизацией», относясь с презрением к новым «хозяевам жизни».

На предъявителя

Основу приватизации положил закон РСФСР, принятый летом 1991 года. По поводу ее механизма Верховный Совет и правительство резко разошлись во мнениях. Парламентарии предлагали ввести именные приватизационные чеки с записью в паспорте и без ограничения срока действия. Правительство пошло радикальным путём, выпустив ваучеры «на предъявителя», которые могли быть использованы только до 1 июля 1994 года.

«Приватизация должна была пройти более серьёзно, чеки должны были быть именными с записью в паспорте. Долг по именным чекам люди могли бы в любое время получить. А ваучеры быстро раздали, они быстро исчезли, а потом исчезли и все именные списки: кто, сколько и где получал. Именно в этом Верховный Совет разошёлся с Борисом Ельциным, вся бойня была из-за этого», — вспоминает член Совета Федерации в 1996-2007 годах Геннадий Хрипель, который в 1992 году был председателем областного совета народных депутатов.

Шальные деньги

Все собеседники «Премьера» констатируют: в массе своей народ не понимал, что делать с ваучерами. Это распространялось не только на обычных граждан, но и на власть предержащих. «Лично я, получив ваучер, сразу понял, что самое лучшее, что могу с ним сделать, — это повесить дома на стену. Так до сих пор и висит», — говорит депутат Государственной Думы (2007-2011) Михаил Банщиков. В 1992 году он был председателем комиссии по торговле горсовета Вологды.

Больше всего непогашенных чеков было в Петербурге (1,7 млн), Ростовской (1,1 млн), Московской (850 тысяч) и Вологодской (650 тысяч) областях.

По большому счёту граждане тут же разделились на четыре большие группы. Первые скупали ваучеры почти в промышленных количествах. Остальные пытались распорядиться ими по своему разумению: кто-то вкладывал напрямую в акции крупных предприятий, кто-то нёс их в чековые инвестиционные фонды, а кто-то продавал с рук на рынках и вокзалах. При продаже ваучеры уходили в лучшем случае за 6 тысяч рублей при номинале 10 тысяч (в октябре 1992 года — это примерно 30 долларов). Чем ближе было окончание чекового этапа, тем дешевле была их цена, хотя параллельно падал и рубль.

Как показала история, больше всего выиграли первые и частично вторые. Первые легко и быстро заработали «шальные деньги», а некоторые, выбравшие в свое время второй вариант развития событий, до сих пор получают неплохие дивиденды. К примеру, один из знакомых автора этого материала вложил ваучеры своей семьи в акции «Северсталь» и ежегодно получает приличные дополнительные доходы.

Приватизационные чеки были оперативно напечатаны на московской фабрике Гознака и развезены по регионам.

| Фото с сайта omvesti.ru

За бутылку водки

«В моей семье было шесть ваучеров, — делится многолетний главный редактор газеты «Русский Север» Владимир Панцырев. — Четыре я отнёс в фонд «Гермес». А два потом совершенно случайно вложил в «Газпром» — шёл вечером с работы домой, зашёл в «Сбербанк», а там продавали акции. Ну и купил. А потом выгодно их продал, когда они выросли в цене. До сих пор жалею, что не отдал за акции «Газпрома» все шесть чеков».

«А селяне зачастую меняли ваучеры на продовольствие, — вспоминает Михаил Банщиков. — Находились предприимчивые люди, которые закупали оптом сахар и муку в мешках, везли в сёла и продавали каждый мешок за ваучер. Местные жители шли на эти сделки довольно охотно, потому что не имели никакого представления, что делать с такими бумагами, а обмен их на еду считали наилучшим вложением». Кроме этого, «Премьеру» целый ряд собеседников говорил, что ваучеры порой меняли даже на водку.

«Мой родственник однажды за один день заработал себе на машину, — рассказывает один из бывших депутатов Вологодской городской Думы. — Дело было так. Каждый день из Москвы приезжала команда скупщиков, которые нанимали местных жителей за процент скупать у вологжан ваучеры. Люди знали точки скупки и несли их туда сплошным потоком. Потом все ваучеры передавались москвичам, те оплачивали работу и уезжали».

«Вот ты и в «Хопре»»

Одним из самых распространённых вариантов стало вложение ваучера в чековый инвестиционный фонд — ЧИФ. Они начали создаваться после выхода указа президента от 7 октября 1992 года «О мерах по организации рынка ценных бумаг в процессе приватизации государственных и муниципальных предприятий». ЧИФы создавались как акционерные инвестиционные фонды закрытого типа. Их лицензирование и регистрация выпусков акций осуществлялись Госкомимуществом России. К середине 1994 года, когда завершилась ваучерная приватизация, таких фондов насчитывалось 662. Они аккумулировали примерно треть всех выпущенных в стране ваучеров.

«Чековые инвестиционные фонды выступали посредниками между гражданином и акционерными обществами, — объясняет член Вологодской областной Общественной палаты Александр Ушаков. — Граждане сдавали чеки в фонды, которые на них покупали акции компаний и предприятий; у фонда создавался портфель акций различных акционерных обществ. Затем предприятия при распределении прибыли выплачивали дивиденды, перечисляя их фонду. Фонд в соответствии с числом вложенных приватизационных чеков распределял эти дивиденды между гражданами, которые сдавали ему свои чеки. Аналогично сейчас работают и паевые инвестиционные фонды, но они принимают не ваучеры, а деньги».

Самые известные ЧИФы — «Хопёр-инвест», «Русский дом Cеленга», «Нефть-Алмаз-Инвест», «Гермес» и целый ряд других. После окончания чекового этапа всё стремительно начало рушиться. К примеру, в декабре 1994 года курировавший приватизацию заместитель председателя российского правительства Анатолий Чубайс объявил неблагонадёжным «Хопёр-инвест», который не предоставил данные о том, куда инвестированы собранные средства. До этого правительство уже начало борьбу с «Нефть-Алмаз-Инвестом», добившись смены совета директоров.

Курировал приватизацию зам. председателя правительства РФ Анатолий Чубайс.

| Фото с сайта rbk.ru

Крушение надежд

Все фонды рухнули один за другим в середине 90-х, а их падение до сих пор овеяно мифами. По одним данным, деньги попросту тратились на роскошь для владельцев и верхушки компаний и выводились из страны в офшоры. По другим, ряд фондов попросту не могли получить дивиденды, неверно оценив обстановку ещё на старте инвестиционной кампании. В итоге в 1998 году вышел приказ о преобразовании ЧИФов в ПИФы — паевые инвестиционные фонды.

К 2000 году большинство ЧИФов были обанкрочены, параллельно прошла серия уголовных дел. Но главным результатом приватизации стало появление огромной армии обманутых вкладчиков, которые, вложив в фонды ваучеры или деньги, не смогли ничего вернуть назад. Проблемой оказался и тот факт, что вкладчики были акционерами, находясь в последней очереди кредиторов. Очередь до них, разумеется, не доходила, даже если они проявляли бдительность и вступали в дела о банкротстве. После того, как банкротные процессы были завершены, а компании ликвидированы, предъявлять претензии стало и вовсе некому.

Были ЧИФы и поменьше. К примеру, в Вологде до сих пор существует ОАО «Социум», бывшее в те годы чековым инвестиционным фондом. Именно туда был вложен ваучер автора этого материала и в течение довольно долгого времени выплачивались дивиденды, пусть и копеечные. Самым крупным его акционером сейчас является Наталья Файзова, бывший сотрудник газеты «Русский Север»: ей принадлежит 25% акций. С 2011 года «Социум» проходит процедуру ликвидации. «Если одним словом — предприятия, в которые вложился фонд, не платят дивидендов десятками лет, — рассказала она «Премьеру». — Мы пытались бороться в судах. Сейчас у «Социума» есть ликвидатор и теперь всё зависит от него. Государство захотело, чтобы люди стали рантье, но этого не вышло».

На Вологодчине различными организациями было принято чеков в размере 176% от численности населения при среднем по России показателе 82%.

Созданный во второй половине 90-х общероссийский общественно-государственный фонд по защите прав вкладчиков и акционеров, помогал получить небольшие компенсационные выплаты. Он проработал с 1996 по 2006 годы, но его деятельность касалась только тех вологжан, кто делал денежные вклады, а не ваучерные. «Мы собирали заявления от пострадавших вкладчиков, составляли реестр, отправляли в Москву. Там заявления рассматривали, присылали ведомости и деньги. Небольшая сумма возвращалась, но не больше тысячи руб­лей. И все же мы смогли сделать выплаты нескольким тысячам вологжан», — вспоминает возглавлявшая вологодское отделение фонда Ната Величко.

Бойкая торговля

В те лихие годы массово продавались различные предприятия. Если заводов было в принципе немного, и продажа каждого из них была событием, то обычные магазины «уходили» в огромных количествах. Но, чтобы продать тот или иной актив, сначала его было необходимо включить в федеральный, областной или муниципальный план приватизации. К примеру, частично за ваучеры был приватизирован и муниципальный «Вологдаэлектротранс».

Крупные магазины, такие, как центральный универмаг, находились в областной собственности, а заводы — в федеральной. Из крупных предприятий при помощи ваучеров были приватизированы «ГПЗ-23» (сейчас — Вологодский подшипниковый завод) и ЧерМК, ставший впоследствии базовым для «Северстали». «Через мои руки проходили планы приватизации: я смотрел, законна ли та или иная сделка. В основном это были магазины и другая собственность… До сих пор помню эту цифру: 304 магазина», — уточняет Михаил Банщиков.

Глава администрации Вологды с 1991-го по 1994 годы Борис Упадышев вспоминает, что главное достижение города состояло в том, что муниципалитету удалось сохранить в одних руках хотя бы часть магазинов, не распыляя их по разным владельцам, у которых не было даже собственных оптовых баз для снабжения. «Продтоварам» оставили около пяти магазинов, базу им оставили, и на них сделали упор, чтобы они город обеспечивали товарами, чтобы не получилось «нулевого варианта». И они сработали, справились с этим. Если бы и их раздробили, это могло бы привести к краху», — рассуждает Борис Валерьевич, который сам не был сторонником приватизации.

Любопытно, что в июне 1994 года, на финише чековой приватизации, Вологодская область оказалась среди лидеров по соотношению погашенных ваучеров к действительным. Изначально предполагалось, что они не должны попадать во вторичный оборот. Газета «КоммерсантЪ» отмечала, что такая вероятность всё же возможна и именно этот показатель, по логике редакции, показывал, «какая часть принятых к оплате, то есть юридически скончавшихся чеков остается физически дееспособной и, в принципе, может попасть во вторичный оборот».

В массе своей народ не понимал, что делать с ваучерами, и вкладывал их куда придется (либо что рекламировали, либо в самое, как полагали, на­дежное — нефть, золото, алмазы). Это распространялось не только на обычных граждан, но и на власть предержащих.

В абсолютном выражении больше всего непогашенных чеков было в Петербурге (1,7 млн), Ростовской (1,1 млн), Московской (850 тысяч) и Вологодской (650 тысяч) областях. При этом в нашем регионе различными организациями было принято чеков в размере 176% от численности населения при среднем по России показателе 82%. «Кстати, чем активнее в регионе идет приватизация, тем меньшее количество чеков оказывается погашенным. Объяснение этому очень простое: не успевают», — писало издание.

Не по тому пути

Так или иначе большинство собеседников «Премьера» не испытывает ни малейшего восторга по поводу чековой приватизации. Складывается ощущение, что большинство окружающих испытывают жгучее чувство стыда: одни за то, что неверно распорядились своими ваучерами, другие от того, что «влипли» по полной программе, работая на чековые фонды. Третьи были сторонними наблюдателями. По разные стороны баррикад работали в то время и представители в недавнем прошлом действующей власти: кто-то руководил вологодскими филиалами общероссийских ЧИФов, кто-то организовывал собственные фонды, а кто-то оказывал юридическую поддержку дельцам, желающим отхватить жирный кусок.

«Не по тому мы пошли пути: раз уж мы занимались разгосударствлением, нужно было приватизировать только лёгкую промышленность, торговлю, общепит. А все стратегические объекты нужно было оставлять в руках государства. Вот даже взять вологодские предприятия, тот же ДСК на Окружном шоссе работал с прибылью, но был затем брошен чуть ли не в одночасье: даже бетон остался прямо в бетономешалках. Было востребовано мебельное производство, за мебелью стояли большие очереди, её возили даже из-за границы. Была овчинно-меховая фабрика, баянная фабрика. Где это всё теперь?» — сокрушается член Общественной палаты Вологодской области и вице-спикер ЗСО с 2011 по 2016 годы Виктор Вавилов.

Михаил Банщиков и вовсе характеризует произошедшее как смуту. «По теории, это было правильно — раздать людям то, что есть у государства, — размышляет он. — Но не поняли, что кто-то всё знал наперёд и мог на этом нажиться. Отсюда появились все наши олигархи. Кто, к примеру, сегодня может купить алюминиевый завод? А тогда это было элементарно».

Источник https://premier.region35.ru/article/prihvatizaciya

Источник

Источник

Источник